Александр Колупаев
На тропе моей - западня,
припорошена первым снегом.
Одинок, - нет свободней меня,
я хожу только собственным следом.
Вороньё чистит клювы, косясь, -
жажда крови - неистребима.
Попадусь - расклюют мне глаза
и кусками растащат по миру.
Вот орава идёт по пятам
и колотит в кастрюли и вёдра.
а я в глубь ухожу по снегам,
утопая по самые рёбра.
Их закон - не закон для меня.
Приговор мне заране известен:
обложить и живого поймать,
есть на это собаки и сети.
Мне рогатиной горло заткнут,
сеть набросят и будут глумиться.
И столпятся стеною вокруг,
веселясь, полупьяные лица.
Я замру, я борьбой не смирён.
Пусть в глазах моих прочитают:
Кто свободным и хищным рождён, -
того сети и смех не пугают.
В цирке вам не увидеть меня,
не дразнить меня палками в клетке, -
шанс остался, свободу суля, -
есть прореха в накинутой сетке.
Мир потех и затей мне так чужд,
что рычу я совсем не от боли.
Я лежу и готовлюсь к прыжку, -
отдышусь и рванусь я на волю.
Но, боюсь, - превратят звёзды в пыль,
а поэта в шута злые люди,
и пинками остудят мой пыл,
рот заткнут и негласно осудят.
Я собак разорву в лоскуты,
жизнь и смерть для меня под вопросом.
Я опасный хозяин тайги,
вы всего лишь незваные гости.
Я затих, я весь сжался в комок.
Ну держитесь, не ждите пощады!
Абсолютно смертельный прыжок, -
аплодировать мне не надо!
1994 |
