Лилия Хайлис
История одного слёта или новая версия Гренады...
Мы ехали с Аней на кемпинг в горах,
Мы крепко дирекшинз держали в зубах.
Приветствия наши поныне хранит
Дорожный кустарник и пыльный гранит.
И вот мы на ели сидим у костра,
А ель угловата и крайне остра.
Мужи примеряют друг друга айкю
И Веркино пахнет вовсю барбекю.
Тут грозно снялась мошкариная рать,
Чтоб землю навек насекомым отдать...
Но Толик нацелил на них репеллент,
Так в схватку вступил он, хоть интеллигент.
Обмякшее тело в палатку вползло,
Впервые товарищ оставил седло,
Да, стул менестреля - увы! – пустовал:
На горе жене он проспал фестиваль.
Отряд не заметил потери бойца
И стойко стаканы допил до конца.
Затем, не желая зазря воевать,
Он хором воспел комариную мать.
И Лёша почти перестал наливать,
А кто-то уполз за кусты поблевать.
Илья подымался и падал опять,
И Римма устала ночами скакать.
А Фима ругался и плакал навзрыд,
Нащупав не грудь, а какой-то изгиб,
На пни натыкался и всё повторял:
- Гитара, гитара, гитара моя.
Ответь мне, репейник, булыжник, скажи,
В которой палатке Духовный лежит?
В которой Тарасов? И где тут моя?
В такой темноте не поймёшь ни... фига.
В далёкую область, в заоблачный плёс
Ушёл Зевелёв и заначку унёс.
- Прощайте, родные, прощайте, друзья.
Бутылка, бутылка, бутылка моя.
Новые слёты придумает жизнь.
Не стоит, ребята о слёте тужить.
Лишь тянет зачем-то в чужие края
Тойота, Тойота, Тойота моя.
|
