Александр Маркман
В месяц майских жуков, в год, который могу различить я
Лишь ладонь распластав козырьком или память прищуря,
Я корпел над тетрадкой, пытаясь открыть в алфавите
Свой закон перехода от звука к условной фигуре,
Содержание коей таилось не в белом, но в черном.
Ненасытно листая страницы, мгновенья и флаги,
Я любил наблюдать как свинцовые буквы покорно
Фиолетовым кружевом стынут на гибкой бумаге.
Помню азы и буки не меньше стремленья к свободе,
Это все остается на мне как родимые пятна,
Не тогда ли едва нашептали Кирилл и Мефодий,
Как сердца обжигать не четвертым их знаком, но пятым.
После этой подсказки живется значительно легче -
Я влюбленнее стал, и сильней, и, возможно умнее,
Но, увы, до сих пор, глядя в логово письменной речи,
Я читаю узоры, которых понять не умею.
Перелетная книга, ценимая в несколько гривен,
Освещает мой путь как несущая счастье примета.
Так в минуты, когда впереди целлофановый ливень
Вспоминаешь детали оставленных сзади предметов.
1988, Баку |
