Валентина Гиндлер
Она юна, oна известна,
уже снялась в кино немом.
Но к ней не слава, а повестка
пришла в году тридцать седьмом...
Ей, как жене врага народа,
на северах мотать свой срок.
Прощай, Москва! Прощай, свобода!
К подъезду подан воронок.
Свой скорый суд вершит Лубянка,
и мчится "северный экспресс"
по всей стране, от крови пьяной,
и судьбы рубятся, как лес.
От холодов кровь стынет в венах,
а на руках - от пота соль.
Но по ночам ей снится сцена...
Она свою играет роль.
Ее везли с лесоповала
в санях разбитых дровяных,
чтобы теперь она играла
для погубителей своих.
На пикниках советской знати
не за понюшку табака
тащили ироды к кровати
рабыню, девочку, ЗэКа.
Но в зал, страстями накаленный,
она смотрела, не дыша,
глазами юной примадонны,
и возносилася душа
над пустотой земли унылой,
в себе носить привыкшей боль...
Она жила! И с новой силой
она свою играла роль.
Еще стоит в Ухте далекой
театр этот крепостной.
Она, состарившись до срока,
в нем гардеробщицей простой...
И в темноте, в углу партера,
платком пуховым на плечах
ей согревает сердце Вера,
Надежда теплится в очах.
И в зал, страстями накаленный,
она все смотрит, не дыша,
глазами юной примадонны,
и вновь возносится душа
над пустотой земли унылой,
в себе носить привыкшей боль...
Она жива. И с новой силой
она свою играет роль.
December 23, 2004, Stockholm, NJ, USA |
