Михаил Щербаков
Право, пора, поводырь, проснись, голову подыми, Am Am6 Em
стан распрями да выгляни наконец в окно. Gm A7 Dm
Отчего так пахнет снаружи кузницей и лошадьми Fm Cm
и слова долетают сельские: "жмых", "толокно"? Gm D7 Gm Gm6
Помнишь ли ты хоть имя того, кто нам дал ночлег? Dm Dm6/H Am
Надо бы восвояси, но нет, все гостим, гостим. Cm D7 Gm
Ладно покуда осень, тепло. А выпадет снег - Dm Dm6 Am F
что мы будем делать с тобой, милый мой Августин? Am G Dm
Впрочем, и дома теперь бы ты наверняка скучал.
Все бы писать собирался, варьировал бы нажим.
Все бы молчал среди пепельниц, бумагу бы размечал,
ввысь бы глазел, и небо тебе казалось бы не чужим.
Жаль, не видал ты его оттуда, с тех галерей,
меж каковыми и мой был протянут канатный шлях.
Страшное небо, страшное небо, нет ничего страшней.
Черные бывают в нем ангелы, с кортиками, в вензелях.
Я ведь не век на согнутых шаркал, кочек боясь и дыр.
Раньше-то важно шагал, вышагивал, вышивал по канве.
Но налетели черные, справились, выбили балансир.
С тех-то я пор иначе как ощупью уж и не двигаюсь по Москве.
Трогаясь с места, дергаюсь. Выветрился, иссяк.
Весь обмелел, как рекам иным не грезилось и во сне.
Будет ли так и впредь? Допускаю, что будет еще и не так.
Если писать соберешься все же, то не пиши обо мне.
Или пиши, но по методу дядьки и бузины, не шлифуя фраз.
Слов не вяжи, пускай не стыкуются, не имеют лица.
Вроде того, что, дескать, тенденции упразднены. Септаккорд погас.
Ягодой, мол, валяется легенда бывшего колеса. |
