Кирилл Ривель
Не на пир я тебя позову, не на тризну.
Не весельем с тобой поделюсь, не тоской.
Толь заноза мне в сердце впилась, толь Отчизна.
Толь бунтарство в душе моей спит, толь покой.
Всё до времени, будто засада в тумане.
Со вчерашнего завтра похмелье – сто лет.
Только вошь на цепи, да блоха на аркане.
Только выход с табличкою: Выхода нет!
Богоравная мать голоштанного люда,
Чье веселие – пити, разбой, да правёж.
Чья душа, словно нерукотворное чудо:
Грош последний отдаст и убьет ни за грош!
Наяву ли, во сне - оживают химеры
То в груди нувориша, то в думах бомжа:
Эх, на кичку сарынь! Да петух красноперый!
Ночь, да сполох набата, да мясо с ножа!
Я не ласковым буду к тебе, не суровым –
Как застрявший в стене бронебойный снаряд...
Расцветёт мое первопоследнее слово
Сорняком на глухих пустырях мартобря,
Где бездомные будут справлять новоселье,
Где из искры (кой раз!) затрещит костерок...
А по Питерской – вдоль – барабанные трели!
И разбитые песни – Тверской поперёк!...
...И всё было, как будет, иль будет, как было –
не меняется смысл векам вопреки:
по великой стерне едет вечный Аттила,
и надрывным весельем горчат кабаки...
не молитву тебе пропою, не частушку.
Не судьбу забинтую похмельной строкой...
А за муромским лесом кукует кукушка –
Толи вечную память, толь вечный покой...
4-5 февраля 1997 |
