Александр Розенбаум
Я пою сейчас песнь последнюю
Про колесико, про переднее,
Что дорогою катит торною,
Пойте, пьяницы подзаборные!
Я всегда плевал на опасности,
Честность честностью, гласность гласностью.
Суждено сгореть - не утонешь, знать.
Вспоминал Ильич перед смертью мать.
Как тебе, сатрап, не икалося?
Ни добра не знал ты, ни жалости!
А на дыбу вздернуть - кишка тонка,
И спасала Русь церкви ладанка.
Церкви ладанка - чисто девочка,
Синеокая, белодревая...
А из глаз ее слезы капали,
Был ты отчимом, но не папою.
Ах, Ильич, Ильич, ты такой родной,
Как тебя постичь, человечный мой?!
Обладал душою ты редкою,
Застрелил царя с малолеткою!
Помнишь гром стволов, дом Ипатьевский,
Стоны девочек, кровь на платьицах?
Да, ты своих детей с Надей не имел.
Про Свиягу ты позабыл, пострел!
Как ты смел, учительский сын,
Положить страну на весы?!
Как ты смел сирот расплодить,
Кто дал право тебе Россию казнить?!
И на что надеялся ты
В облаках кремлевской мечты?
"За рабочих, - кричал, - крестьян"...
А на деле-то - горлопан.
Вот и весь мой сказ.
Хватит хаять все.
Седина в висках -
Будем строиться.
Дали звери нам
Горы горестей...
Прочь от берега,
Возьмем мористей... |
