Виталий Калашников
Для какой-то статьи, для примера,
Перелистываю Гмера.
Вот в глазах копьеносца Приама,
Безнадежно покорных судьбе,
Отражается шествие к храму,
Но богиня не внемлет мольбе.
Вот Парис все решиться не может
Вслед за Гектором выйти к врагам,
Он все ладит и ладит поножи
К так заметно дрожащим ногам.
Вот прощаться идет Андромаха,
Слезы страха стирая с лица,
А ребенок пугается взмаха
Пышной гривы на шлеме отца.
И супругов смутил этот звонкий
Детский плач, и среди беготни
От нелепости страха ребенка,
Поглядев друг на друга, они
улыбнулись.
И боль этой пытки
Просочилась из небытия...
Испугавшийся этой улыбки,
Как ребенок, расплакался я.
Не людское мы племя, а волчье,
Сколько ж можно – война да война?
На куски, на обрубки и в клочья
Страны, судьбы, стихи, времена!
Андромаха! Тебе еще биться
Белой птицей на гребне стены,
И тебе будет вторить зегзица
Сквозь столетия крови и тьмы!
Андромаха! Твой стон еще длится!
Он идет от страны до страны,
Вдоль плетней – от станицы к станице,
По полям – от войны до войны.
Илион разгромили, а толку?
Только горе – куда ни взгляни.
И, поставив Гомера на полку,
Я снимаю "Работы и дни".
1982 |
