Вадим Егоров
Как-то раз забрел я в Сохо
и струхнул там не на шутку:
мы такими в жисть не будем,
мы мораль блюдем не ту.
Стало мне ужасно плохо -
там и местному-то жутко,
а простым советским людям
там совсем невмоготу.
Там на фото что ни девушка -
будто ей одеться не во что.
Срамоту эту кромешную
не приемлю, же конечно, я.
Но смотрел ее подолгу я,
ибо полон чувством долга я
всем поведать, кто не видели,
чтоб, как я, возненавидели.
Значит, так: однажды в Сохо,
где из секса воздух соткан,
где девица, если в блузке,
то под блузкою - гола.
Вся налившаяся соком
подошла ко мне красотка -
девка, стало быть, по-русски,
а по-аглицки - "герла".
И сжимает она локоть мне:
мол, не скучно ли вам в Лондоне,
и глядит так обольщающе,
так мне много обещающе...
Но, ее не слыша лепета,
я стою такой бестрепетный
и сжимаю хваткой львиною
восемь пенсов с половиною.
Я налево, я направо -
и она туда ж, отрава.
А в ногах - как будто вата,
все напрасно - я горю!
А она мне шепчет страстно:
"Ах, какой вы строгий, право!
Вы, наверно, консерватор?"
"Нет, я русский", - говорю.
Она грудь в меня направила -
а у меня другие правила.
Уж она от страсти корчится -
а мне совсем ее не хочется.
От нее несет немыслимо
чем-то вроде "Диориссимо",
но меня тошнит от запаха
загнивающего Запада.
Озарен моральным светом,
опасаясь жуткой драмы,
объяснил я ей по-русски
в этот вечер роковой,
что на белом свете этом
окромя жены и мамы
и общественной нагрузки
мне не надо никого.
Вся горячая и юная,
как вослед она мне плюнула!
Что-то крикнула, родимая,
страшно непереводимое.
Но, на дурь ее не сетуя,
я пошел из Сохо этого,
той девицею не понятый,
но с головою гордо поднятой!
P.S.
Об ее припомнив теле,
я слюну украдкой вытер:
от таких - скажи на милость! -
как себя я огражу?
Я весь день провел в отеле,
я один боялся выйти,
а уж что мне ночью снилось -
никому не расскажу. |
