Владимир Оксиковский
Люби меня, как я себя, не меньше и не больше,
И мною не командуйте: я здесь, но я не ваш.
А на моей бедной и нервной Польше
Каждый третий уже торгаш.
Дождь. Я сижу у окна, за спиною рояль.
Звуки рядом, я чувствую их волосами.
Надо мною, как ангел, зависла печаль
С голубыми от счастья глазами.
Дождь диктует, а я летописец дождя,
Я в пустыне вещей отыскал это место.
Мне досталось в наследство желание ждать,
А что жду только мне лишь известно.
Я спокоен извне, но мой взгляд неприкаян,
Он то виснет на стенах, то бьется, как пульс в потолок.
Я сижу у рояля, как в пустыне проклятый Каин,
И я счастлив, что я одинок.
Где-то страсти пустые, короли, бунтари и могилы,
Папы римские в креслах, и немая в рубище смерть.
Ничего мне не надо, дождь мне даст и удачу, и силы,
Для меня он святой и священна его круговерть.
Будут дамы в шелках и в бриллиантах при свете луны
Эту летопись слушать, как оборотни волосами.
Где мы истинны? И в ком наши прошлые сны
Бунтом пенятся и рвутся наружу делами.
Я сижу у окна, серый дождь и черный рояль,
В эту ночь полнолунье обольет меня вещей водой,
Ничего мне почти в этой жизни не жаль,
Кроме звуков, пропущенных мною.
Недосказанность - вот тот крест, что мы вечно несем,
И как трудно под ним говорить, но труднее на нем остаться.
Но со мной и дождь, и рояль, и нам не страшно втроем
На горе этой лысой от скуки распяться. |
