Николай Штромило
Живот в песке. Лежу. Кивают: спился.
Он при очках, и сын. Она при них. С утра
мальцы солдатиком сигают с пирса,
пронзая древнюю породу до нутра.
Лошак-маман влачит баул, потупив блюдца,
павлин-папА в педагогических трудах.
Мужи беседуют. Традиции блюдутся.
Баул колышется.
Сюда.
Туда.
А ближе к часу всё семейство тем же строем
послушно движется в спасительную тень.
Но я по-прежнему их сердца недостоин,
как пьяный дервиш, подпирающий плетень
корчмы прибрежной, где ночами на бозуки
бурсак музЫки исповедует бесят,
и песни моря оплетают эти звуки
и вдаль несут, и сны Галанцеров висят,
как запотевшее бельё над номерами,
абы как сшитое Морфеем по мощам,
и машут вслед весёлым нотам рукавами,
на пЕньке влажно трепеща.
Прощай, Созопол! Предотъездное — подходит...
На волнорез иду по звёздам, налегке.
Летит сажёнками во тьме какой-то додик,
к турчанке морем, точно молью по реке.
А мне всё грезится: баул, ракетки, блюдца,
тяжёлая, хрустящая коса.
Они кивают мимоходом. Остаются
их силуэты. Голоса. |
