Юрий Нестеренко
На берегу пустынных волн,
Еще не сделанном курортом,
Где - не чухонский вовсе - челн
Скользил, волны касаясь бортом,
И пена, белая, как снег,
Неведомый в сем дивном крае,
Ласкала черноморский брег,
На солнце весело играя,
Стоял он, в думу погружен:
"Отсель грозить мы будем... туркам!
Здесь будет город заложен
И наречен Санкт-Петербургом.
Идти на север не резон:
Не все вернее, что короче.
Пусть в Нарве шведский гарнизон
Дрожит во тьме полярной ночи,
Пускай боярская Москва
Лежит в снегу и тонет в луже,
Мы - не чухонцы да мордва,
Чтоб вечно жить в грязи и стуже!"
И вот, уйдя от лютых вьюг,
Покинув климат изуверский,
Перемещается на юг
Центр управления имперский.
Рукой великого царя
Исправлена судьба державы,
И благодатные моря
Смягчают северные нравы.
Кляня начальство и мороз,
Не хлещут офицеры водку,
Не создают царям угроз
И не раскачивают лодку.
Среди снегов, среди болот,
Где лютый климат - всем помеха,
Порой рождается комплот,
Но не имеет он успеха:
Едва московский эмиссар
Примчится в пыльном экипаже,
Весь революционный жар
Выходит из него на пляже.
И император, и корнет
Здесь пьют целительные воды,
Больных фанатиков здесь нет.
Без спешки вводятся свободы.
И не кропает здесь пиит
Цареубийственные оды,
И Герцен безмятежно спит,
И на бомбистов нету моды...
Увы! Россия, как всегда,
"Своим путем" поперла в холод.
Взошла кровавая звезда,
Скрестились, лязгнув, серп и молот,
Разверзлась черная дыра,
И облетела позолота...
Кой черт понес царя Петра
На север, в финские болота?!
Вождя сменяет новый вождь
В холодной северной пустыне,
А за окном - то снег, то дождь,
И пальцы просятся к дубине...
1994 |
