Николай Старченков
Далеко, далеко, далеко -
Где-то в старом забытом Париже,
Убегает с плиты молоко,
И чадит, подгорая, пятно.
Кто бы знал только, как нелегко
К жизни быть хоть на йоту поближе,
Но лихою коварной рукой
Отравили во фляге вино.
До зари еще жить бы да жить.
Но не спится уже кардиналу,
И в часах иссякает песок,
И орут петухи до поры,
И звезда, обрываясь, кружит
И летит к обводному каналу,
И уже холодеет висок,
И на Гревской стучат топоры.
Горько пахнут смолою дрова,
Выцветая в карминную плесень,
И набухла на веке слеза
Отпущеньем в ответ на: "Прости!"
И любовь остается права,
Но становится мир уже тесен.
И вдали назревает гроза -
И уже никуда не уйти.
Нелегко, нелегко, нелегко,
Изогнувшись в последнем поклоне,
Распрямиться, до боли в спине,
И стрелою уйти в небеса.
Далеко, далеко, далеко,
Далеко от смертельной погони.
Но решетки стоят на окне
И ржавеет зари полоса.
Далеко, далеко, далеко -
Где-то, в богом забытом Париже,
Госпожа Бонасье молоко
Проморгала довольно давно.
Но все так же, как встарь, нелегко
К жизни быть хоть на йоту поближе,
Когда кто-то коварной рукой
Снова травит во фляге вино. |
