Григорий Данской
Моей матери
Посмотри: я - как ты, но сегодня лишь чуточку строже.
И крамольнее ветер в излучинах над Чусовой.
И Ермак поднимает с дремучей воды темнокожей
дни, летящие с неба сухой календарной листвой.
И крамольнее ветер, и сны собираются в стаи
и летят деревянными клиньями с юга на юг.
Только нам с тобой с ними нельзя, и они, улетая,
машут нам, дуракам, вместо крыльев обрубками рук.
Мы с тобою, как двое слепых, как уставшие двое
от избытка любви или от недостатка тепла,
от сосновой смолы и от вечного в спину конвоя,
от Урала, где бродят астральные наши тела.
Все равно не полюбит нас это кучумово царство,
как не любит сегодня и как не любило всегда,
и в годах растворенные жалобы, страхи, мытарства
не оплатятся нам никогда, никогда, никогда.
...и Ермак поднимает с дремучей воды осторожно
дни, летящие с неба сухой календарной листвой.
Как здесь выжить и не утонуть в этих страшных, острожных,
злых кучумовых черных глазах реки Чусовой!
Эти дни, это братство пернатое, эти потуги
невеселого здешнего лета, боюсь, не спасут.
И когда его, страшно веселого, крепкие струги,
будто добрые женские руки, на смерть понесут,
посмотри на меня: я такой же, лишь чуточку строже
и крамольнее ветра в излучинах над Чусовой.
...а Ермак все такой же седой и живой все такой же
на летящую воду глядит над своей головой. |
