Виктор Шнейдер
В огонь? Ну, что ж,
Иди. Идешь?
(Б. Окуджава)
Однажды он заявился к ней
с вечным букетом роз
В вечерний час и вечную чушь
о вечной любви понес -
Рассказ, знакомый ей назубок,
поскольку не в первый раз
Он приходил к ней с букетом роз
и получал отказ.
Не первый раз и не первый год
(тех лет ровным счетом семь)
Она смеялась над ним, но так,
чтоб он не ушел совсем.
А он совсем и не уходил,
он клялся сто раз подряд,
Что любит сильнее ее, чем жизнь
(как, впрочем, все говорят).
Она усмехнулась, взяла бокал,
плеснула туда вино:
"Посмотрим, вправду ль твоя любовь
не постоит за ценой.
Сегодня я даю тебе шанс.
Решай судьбу свою сам.
Видишь? В вино я вливаю яд,
он действует два часа.
Эти последние два часа
я быть готова твоей.
Едва ли я стою такой цены,
но если угодно - пей".
Но он был к смерти готов скорей,
чем к шутке своей она:
Жестом уверенным взял бокал
и осушил до дна.
Она вскричала: "Не может быть!" -
бледная, точно смерть,
А он: "Кому умирать, тому
надо бы и бледнеть".
На шее повисла, твердит: "Прости!
Мой милый! Мой дорогой!"
А он: "Я этого и хотел:
до смерти прожить с тобой".
Прошло девяносто минут, и он
поднялся с ее груди.
Она потянулась к нему: "Постой,
останься, не уходи".
Но он лишь коснулся теплой щеки
своим пересохшим ртом
И "до свидания" не сказал:
свиданьям не быть потом.
Ушел, закрыл за собою дверь,
в ночь, в темноту, в весну.
Она с постели не поднялась,
она отошла ко сну.
И счастьем светилось ее лицо:
ведь яд - никакой не яд,
За ночь ничего не произойдет,
он утром придет назад.
А утром узнает: бредя домой,
он пересекал пути,
И, не заметив, его во тьме
сбил скорый локомотив.
Что это было: игра судьбы?
Или игра в судьбу?
Как же доволен собою был
он, возлежа в гробу!
19 апреля 1997 |
