Андрей Ширяев
Затем, чтобы жить - недостаточно, выжить - как раз:
полчашки горячей похлебки из сладкого перца
и лука, сторожка - приют не приют - но каркас
для куба тепла, где двоим-то не хватит погреться.
Еще существует - чуть вглубь, по дороге в клозет -
недреманный глаз, совладелица жизни, мегера,
от коей за пазухой прячет две тысячи лет
от пота и бронзы ветшающий томик Гомера.
Мушиная слизь на известке, скрипучий топчан,
внушающий мысли о собственном скудном здоровье
все чаще, как принято, и, в основном - по ночам,
пропахшим дубовой корой и навозом коровьим.
Два шага еще - и развяжется твой поясок
пред жилой, звенящей внатяжку на луке из тиса,
где Волга, Миссури и Темза уходят в песок
безмолвной водой полумертвой, притоками Стикса.
Деление клеток - процесс, чей итог - Телемак
и песни слепца, и троянский кошмар, и в остатке -
столетняя грязь под ногтями, дешевый табак
и горсть медяков на обратный билет до Итаки.
1989 |
