Брязгин Аркадий
"Нынче ветрено, полощутся хоругви,
стук сандалий у трибуны в левом марше,
и надраться тянет так, любезный друг мой,
чтоб забыть - ты Младший Плиний или Старший.
Марши тешат до известного предела,
барабанщики, мой милый, много меньше.
Эх, сказал бы я как всё остолбенело,
неудобно только, вдруг дойдёт до женщин.
Больше книг не шли, какие к чёрту книги?
Вольнодумства нынче не прощает Цезарь.
Спит с мегерой вроде высушенной фиги.
Чтобы Брут его, плешивого, зарезал!
В скором времени, приятель, очень скором,
списки прежние отменят новых ради.
Городской дурак уже ходил на Форум,
бормотал чего-то о триумвирате.
Но я знаю, чем всё кончится в итоге -
будем снова рвать друг другу пуповину,
для того, чтобы попали в полубоги,
те кто сами люди лишь наполовину."
Постум встал, прошёл во двор прямой и строгий,
во дворе шёл первый век до нашей эры.
День прошёл и жизнь прошла, прошёл убогий,
в ногу топая, прошли легионеры.
Вся история на нулевом абзаце,
не созрели объективные условья,
для того, чтоб появилось имя Тацит,
далеко ещё пора средневековья.
Далеко ещё столетия тиранов,
равнодушно на мир грешный смотрят звёзды,
и на тех, кому о смерти думать рано,
и на тех, кому о жизни думать поздно.
И, вынашивая будущность в утробе
от любви суровой материализма,
в эру новую не терпится Европе,
по которой бродит призрак атеизма. |
