Булат Окуджава
Он был худощав и насвистывал старый, давно позабытый мотив,
И к жесткому чубчику ежеминутно его пятерня прикасалась.
Он так и запомнился мне на прощанье, к порогу лицо обратив,
А жизнь быстротечна, да вот бесконечной ему почему-то казалась.
Его расстреляли на майском рассвете, и вот он уже далеко.
Все те же леса, водопады, дороги и запах акации острый.
А кто-то ж кричал "Не убий!" одинокий...И в это поверить легко,
Но бредили кровью и местью святою все прочие братья и сестры.
И время отца моего молодого печальный развеяло прах,
И нету надгробья, и памяти негде над прахом склониться рыдая.
А те, что виновны в убийстве, и сами давно уже все в небесах.
И там, в вышине, их безвестная стая кружится, редея и тая.
В учебниках школьных покуда безмолвны и пуля, и пламя, и плеть,
Но чье-то перо уже пишет и пишет о том, что пока безымянно.
И нам остается, пока суд да дело, не грезить, а плакать и петь.
И слезы мои солоны и горючи. И голос прекрасен...Как странно!
1987 |
