Константин Вихляев
Ходили черные старухи, мела поземка. Монастырь
Кирпичным вслушивался ухом в небесно-снежную псалтырь.
Рулады ветра, как разлады, врывались в монастырский быт.
В проломе каменной ограды я изучал, как следопыт
Глаза монахинь, их покорность. Мне, начинающему спурт,
Казалось, это – иллюзорность, так не бывает, бред, абсурд.
Как можно, воспаряя в небо, быть столь придавленным к земле?
Вот "Биттлз", разве это небыль? Всевышний разве не в Кремле?
Теперь-то я их понимаю. Когда от горя ты ослеп,
То неприкаянность немая и не в такой загонит склеп.
Тогда же я стоял, как зомби, подобно высохшей траве,
И мыслей маленькие бомбы взрывались в юной голове.
Другая жизнь вороньим гвалтом переворачивала мир...
Мне много лет, я житель Ялты, а он все давит, - монастырь,
И сколько б свечи восковые ни ставил я под образа,
Все вижу эти, неживые, монахинь тусклые глаза.
|
