Владимир Самойлович
Глянь в окно поутру - пальма пялит ядрёные фиги,
Птицы сходят с ума, словно было, откуда сойти,
И светло, как в раю, и ржавеют за шкафом вериги
Той поры, что теперь недосуг, неохота трясти.
Там, где Африка с Азией трутся от века боками,
Возле моря, в котором вода - только что не тверда,
Ты карябаешь ноги об обетованные камни,
Затирая рубцы берегов, где судьба да беда.
В этом сонном житье, где парадом командует брюхо,
Ждут лениво Мессию, уныло греша между дел,
И плывут над землёй раскалённые сумерки духа,
Воплотясь на земле миллионом распаренных тел.
По нежданно ожившей мечте о неведомых сушах
Ты в библейских плутаешь сандальях, растерян и тих,
В изобилье плодовых дерев ты тоскуешь о грушах,
Потому, что милей околачивать именно их.
И отчётливо слышно, как в горних жужжит веретёнце
И шуршит волокно, отмеряя работы и дни,
Но во время привычных баталий за место под солнцем
Ты не думал, что драться придётся за место в тени.
В дальний угол застенчиво спрятав порывы благие,
Стать не выше цены на овёс и оплаты за труд,
И лечиться настойкой невежества на ностальгии -
Это проще, а главное - может быть - дети поймут.
Не смущаясь ничуть ощутимым присутствием свыше,
Ты живёшь неглиже, наобум, напролом, как нибудь,
Улегаются бури и громы всё тише и тише,
И уже безразлично - что Крестный, что Шёлковый путь.
И, постигнув, что тщетны потуги допрыгнуть предела,
Не гони лошадей, ибо некуда больше спешить.
Мудрой немощью глянут осенние сумерки тела,
Воплотясь однозвучной тоской одичалой души.
20.05.2000 |
