Владимир Самойлович
Чешуя, шелуха и окурки по кромке прибоя,
Монотонно колотит о сушу стальная волна.
Кто там помнит, который по счёту причал за тобою,
Кто там знает, как ты далеко относительно дна.
Оставляй же земное земле, поднимай спозаранку
Паруса, уводи на зюйд-вест разномастную рвань.
Неприступной красавицей родина держит осанку,
Принимая брезгливо твою жутковатую дань.
Выбирать якоря - это тоже, наверное, выбор
Между злом и добром, только в сторону большего зла.
Идеальный финал – не по бабам пойти, а по рыбам,
Воплотив абсолют забиванья "морского козла".
И парить над ядром, попирая давление снизу,
Хоть на стыке миров поднимается дыбом вода,
Понимая Фортуну в канон возведённым капризом.
Ну, положим. А если - иначе? Тогда, господа,
Остаётся признаться в отсутствии всяких резонов
У таких, для которых библейский не писан закон,
Ибо мало надежды уйти, не испортив камзола,
Посему - приношение не на алтарь, а на кон.
Се – Европа. Десницей торгует, а шуйцею грабит,
Убивает и блудит, и лживые клятвы даёт.
Только не попадайся! Быть пойману – противу правил.
Ан обидно, ища пьедестала, набресть эшафот.
Оттого, что предчувствие жизни опять обмануло,
Оттого ли, что слышится плоти настойчивый зов,
Наконец, оттого, что – увы! – человек – не акула
И не может болтаться безвылазно меж берегов,
Ты вернёшься увидеть живучую правду трюизма,
Что, верёвки помимо, вернувшийся всем недосуг.
Грязной шлюхой портовой тебе козыряет Отчизна,
Заскорузлым негнущимся пальцем копая в носу.
05.04.2001 |
