Владимир Шандриков
Про то, как Шандриков и Звездин -
он-таки Северный в миру -
в Одессу раз решили съездить,
я вам за это не совру.
Шалавы стройные вздыхали -
Володя ж девкам подмигнул...
Когда в порту его встречали, -
стоял почётный караул.
Одесса - это Миг момента.
Один Привоз, считай, музей.
Сам Дюк сошёл бы с постамента,
Чтоб на концерт попасть друзей.
О том концерте на причале
по Молдаванке шли понты...
И за неделю уже знали:
фанаты, урки и менты.
"Ах, Боже ж мой, какая драма!" -
Скулил скрипач, жуя хурму.
Каштан расцвел: "Послушай, Зяма,
я не хочу весной в тюрьму..."
На Вове красная рубашка,
слегка небритый и хмельной,
он, как медведь, обнял Аркашу.
И обменялся с ним слезой.
Хотя на улице был минус,
друзьям - до фени, ё-моё!..
А как зашли они в "Гамбринус",
притихло местное жульё.
Аркаша в шляпе из Техаса
пошёл до стойки, не спеша...
Рубаха красная с атласа -
"сказала": "Тихо, братцы, ша!"
Тушите свет, сливайте воду!
Считай, начался катаклизьм,
когда Аркаша и Володя
петь под оркестр принялись.
В углу заплакал вор Одесский.
Вздохнул на вассере Марат.
А оператор Коцишевский -
того слегка хватил "кондрат".
Так "Черноморская" им, "Чайка",
музон лабала, что держись...
Увековечив Миг случайно
на всю оставшуюся жизнь.
Года, как чайка, пролетели,
с тех пор прошло уж двадцать лет.
Володя жив, хоть не при деле,
а вот Аркаши больше нет.
Каштаны пилят по Одессе.
Стал "Дерибас", как скотный двор.
И только их остались песни
на наших плёнках до сих пор.
Искать рецепта бесполезно, -
где взять слова и страсть, и злость,
чтоб эхо песен их нетрезвых
в душе людей отозвалось.
Я вам не скажу за всю Одессу.
От неё остался анекдот...
Там теперь поют другие песни.
Но размер души совсем не тот.
21 февраля 1999 |
