Алина Михайловская
Паруса у пирса накрыла темень.
От земли до неба всего полшага.
На исходе ночи собачье время.
Часовой уснул на корме у флага.
Он не вышел званьем, не вышел рангом
в адмиралы. Да чёрт с ним, ведь он не гордый.
Ему снится далёкое порто-франко,
город вечной свободы. Весёлый город.
Там по набережным небрежно
гуляют дамы кровей неясных, смутных.
Дует южный ветер и пахнет нежно
апельсиновой коркой от плеч их смуглых.
Он бежит, тротуара едва касаясь,
он торопится в гости к чужой невесте.
И детей там приносит не белый аист,
А белые чайка и буревестник.
Жёлтый месяц на небе под утро тает,
опустевшие трюмы воняют гнилью.
Часовой уснул, он и знать не знает,
что его уже полчаса как убили.
Из дымящейся треугольной ранки
кровь уходит в море, стекает в воду.
А ему всё грезится порто-франко,
город вечной свободы. Его свободы.
Он не вышел званьем, не вышел рангом,
не дошёл до дверей капитанской рубки.
Часового спихнули за борт и – амба!
А вселенная крутится в ритмах румбы.
А вселенная плавится в звуках танго,
Дует южный ветер, прекрасный ветер.
Где-то там долгожданное порто-франко
Просыпается с музыкой на рассвете.
Там по набережным небрежно
гуляют дамы кровей неясных, смутных.
Дует южный ветер и пахнет нежно
апельсиновой коркой от плеч их смуглых.
Он летит, тротуара едва касаясь,
он торопится в гости к своей невесте.
А детей там приносит не белый аист,
А белые чайка и буревестник.
Январь 2001 |
