Михаил Щербаков
От начальной, навязчиво ноющей ноты,
каковую в костеле в Четверг ординарный
на органе твердит без особой охоты
ученик нерадивый, хотя не бездарный, -
до тамтама в пещере, где высится дико
черномазый туземный кумир - недотрога,
перед коим шаманы для пущего шика
сожигают воинственный труп носорога;
от вождя монастырской общины,
говорящего вслух по тетрадке,
что миряне не суть человеки
и достойны кнута и вольера, -
до такой же примерно картины,
но в обратном зеркальном порядке
отраженной давно и навеки
в оловянных глазах Люцифера;
от кисейной спиритки, чьи пассы
что ни ночь повергают в нокдаун
и ее, и ее корифея,
колдуна - антиквара с бульвара, -
до вполне богомольной гримасы
на лице робинзона, когда он
снаряжает бумажного змея
для поимки воздушного шара;
от фигурных, могильных, нагрудных, нательных
разномастных крестов мишуры многоцветья -
до пунктирных, что спрятаны в стеклах прицельных,
и косых, означающих номер столетья;
от пустыни, где город,. внезапный как манна,
пилигрима пленяет повадкой минорной, -
до морей, чье спокойствие выглядит странно,
а цунами с тайфунами кажутся нормой;
от одной ясновидческой секты,
из которой не выбьешь ни звука, -
до другой, не привыкшей терзаться
и поэтому лгущей свободно;
от усердья, с каким интеллекты
вымеряют миры близоруко, -
до завидной манеры мерзавца
что угодно считать чем угодно;
от письмен, где что дело что слово, -
до холерных низин, где пожары;
от застывшего салюта -
до морозного, смрадного хлева;
от угла колпака шутовского -
до окружности папской тиары;
от меня, маловера и плута, -
до тебя, о Пречистая Дева. |
