Геннадий Васильев
Эти мельницы уж крыльями не машут.
Эти крылья прочно схвачены цепями,
точно руки великанов из романа
о неистовом идальго Дон Кихоте.
Только ближе подойди - они расскажут...
(Положись на их нестарческую память,
прикоснись рукою к почерневшим бревнам,
их тепло пускай ладонь твою щекотит. )
Только ближе подойди, коснись рукою -
ты услышишь, как назад качнется время,
как отбросят эти крылья эти цепи,
как завертятся, обрадовавшись ветру!
Жернова жевать зерно, как прежде, станут,
и зерно, как прежде, ссыплется мукою.
Выйдет мельник, перепачканный мукою,
и присядет на скрипучую ступеньку.
И запустит взгляд, как жаворонка, в небо,
и увидит в бледном мареве полудня,
как расплавленное солнце остывает,
как лучи его становятся короче.
Там, вдали, белеет избами деревня,
над дорогой облачками пыль витает;
там, колесами скрипя, везут подводы
золотистое зерно в мешках холщовых.
Встанет мельник и поправит белый фартук,
жернова опять подвинутся согласно,
и опять зерно мукою обернется,
а работа обернется к ночи мукой.
Это было век назад, а может, больше.
Только ближе подойди - и ты услышишь...
Только лучше погляди - и ты увидишь...
Прикоснись рукой - и время бег замедлит...
...Эти мельницы уж крыльями не машут.
Эти крылья прочно схвачены цепями.
Только ближе подойди - они расскажут.
Положись на их нестарческую память...
Июль 1995 |
