Андрей Широглазов
Глядят из глубины веков и из черновиков
на то, как я спешу, грешу и пачкаю тетради
Макар Попов, Лука Попов и Африкан Попов,
и Широглазовы - Иван, Маркел, Трофим, Геннадий.
Мне 36. Я мастодонт, легенда, корифей,
но мимо станции Зима я проезжаю, плача:
Здесь был расстрелян прадед мой - Таюрский Тимофей,
и все регалии мои тут ничего не значат.
Изрезан дальний горизонт отрогами Саян,
спешит сибирская Ока в мою ворваться фразу.
А где-то там, в лесном краю, лежит село Уян,
где каждый третий до сих пор, представьте, Широглазов!
Я не был там, я не был там, представьте, никогда.
Представьте, не был никогда, да и уже не буду.
Я разменял свои года без всякого труда,
и сдал на склад свои года, как винную посуду.
Могилы предков заросли высокою травой,
мне с Вологодчины до них никак не дотянуться.
Не ждет меня моя родня - я для нее чужой.
Ну, как я мог с роднею так в пространстве разминуться?
О, Боже мой, я за собой не сжег своих мостов.
Не покидайте же меня, прошу вас, Бога ради,
Макар Попов, Лука Попов и Африкан Попов,
и Широглазовы - Иван, Маркел, Трофим, Геннадий!
|
